Подслушав разговор, Таня поняла, что никак не может сохранить его в тайне. Она решила немедленно разыскать Сарданапала и рассказать ему о грозящей ему опасности. Однако академика в кабинете не оказалось, а его золотой сфинкс зарычал на девочку так грозно, что она вынуждена была уйти.
   В учительской Сарданапала тоже не было, зато Таня наткнулась там на профессора Клоппа и Медузию. Главный черный маг Тибидохса и преподавательница нежитеведения о чем-то озабоченно переговаривались, сидя на низеньком черном диване. При этом профессор Клопп по привычке поигрывал большой ложкой, висевшей на цепочке у него на животе. Тане показалось, что Медузия с Клоппом обсуждают чемпионат мира по драконболу. Во всяком случае, когда она входила, профессор произносил нечто вроде:
   – Этот дракон все равно никуда не годился!
   Заметив Таню, Клопп и Медузия замолчали и разом повернулись к ней.
   – А-а, малютка Гроттер, наш славный чемпион! – осклабился профессор. – Какими судьбами? Ты пришель узнать свой годовой оценка по практической магии?
   – Да… То есть нет, – растерялась Таня, жалея, что отправилась в учительскую, вместо того чтобы искать Сарданапала в другом месте. Но теперь уже было поздно.
   Доцент Горгонова изучающе посмотрела на нее.
   – Позволь спросить, разве у тебя сейчас не ветеринарная магия? По-моему, сегодня ваш класс проходит аспидов. Очень важная и ответственная тема, – холодно произнесла она.
   – Я не пошла к Тарараху. Я потом все выучу, – призналась Таня.
   Честно говоря, после того, что она узнала, ветеринарная магия попросту вылетела у нее из головы.
   – Потом – это когда? Ты уже договорилась об отработке? – нахмурилась Медузия.
   – Нет, не договаривалась, – сказала Таня, ощущая, что с каждой минутой влипает все больше.
   – Не предполагала, что Тарарах разрешает пропускать свои уроки. Это возмутительно. Я обязательно выясню у него, как он относится к твоим прогулам, – недовольно продолжала Медузия. – А теперь, может, ты скажешь, зачем ты пришла в учительскую?
   – Мне… э-э… нужен Сарданапал.
   – Ты прогуляла занятия, чтобы найти Сарданапала? Это уже интересно. У тебя к нему что-нибудь срочное?
   – Да, очень. Вопрос жизни и смерти, – ответила Таня.
   Ей захотелось поразить Медузию, чтобы та наконец перестала говорить с ней таким тоном.
   Доцент Горгонова приподняла брови.
   – Значит, вопрос жизни и смерти? А с нами ты не хочешь поделиться? – спросила она не без насмешки.
   Таня замялась и что-то пробормотала. Ей стало обидно, что Медузия явно не принимает ее всерьез, однако говорить при Клоппе все равно не собиралась. Догадавшись, что ее смущает, Медузия повернулась к Клоппу и, улыбнувшись, попросила:
   – Профессор, мне не терпится почитать ту книгу о медленных ядах, о которой я от вас столько слышала. Не могли бы вы принести ее?
   – С превеликий удовольствий! Этот книг об отравлений очень интересный! Я всегда читаль этот книг на ночь! Там на каждый страница по десять покойник! – согласился Клопп.
   Он нетерпеливо вскочил с диванчика и бодро запрыгал на своих подагрических ножках к двери.
   – Три красный искра! Три красный искра! Зер гуд, ха-ха! – пропел он напоследок, противненько подмигивая Тане своими маслянистыми глазками.
   Когда Клопп ушел, Медузия указала ей на диван рядом с собой.
   – Садись и рассказывай. Что за вопрос жизни и смерти, раз ты бегаешь по Тибидохсу и ищешь Сарданапала? – спросила она уже значительно мягче.
   Поколебавшись, Таня решила ничего от нее не скрывать. В конце концов, Медузия была третьей по важности в Тибидохсе после Сарданапала и Поклепа, а кое в чем так даже и первой.
   Рассказывала она подробно, начав с того дня, когда на крыше появилась фигура в оранжевом плаще. Единственным, про что Таня умолчала, были каменная рыба и мастерская. Упомянув о них, пришлось бы впутать Ягуна и Ваньку – ведь это была их общая тайна. Проболтайся она о рыбе – они бы не простили.
   Медузия слушала ее внимательно, не перебивая и лишь изредка задавая вопросы. Особенно заинтересовала ее Чума-дель-Торт на Черных Шторах и шип, обнаруженный в шее у Гоярына. В покушение на саму Таню она, похоже, до сих пор не особенно верила. Либо, что тоже возможно, ее попросту не интересовало ничего из происходящего в мире у лопухоидов.
   – Какая поразительная способность оказываться в самых невероятных местах в самое невероятное время! Ты удивляешь меня, Гроттер! – задумчиво сказала Медузия, когда девочка замолчала.
   – Просто так случайно получилось, – смутилась Таня.
   – Случайно получилось, что ты нарушила все существующие правила Тибидохса? Да одной десятой части твоих проступков хватило бы, чтобы Поклеп подверг тебя полному зомбированию, – отчеканила Медузия.
   Ее строгий греческий профиль стал еще отчетливее, а волосы зашипели.
   – Ты пробиралась в драконий ангар, бродила ночью по Главной Лестнице, шпионила за учителями! Твой отец сто раз покраснел бы за такую дочь, хотя и сам, поверь мне, был не паинькой. Когда его только доставили в Тибидохс, а было ему тогда лет двенадцать, он изготовил динамит и попытался взорвать золотую рыбку.
   – Зачем? – поразилась Таня.
   Доцент Горгонова улыбнулась.
   – Ему, видите ли, захотелось выяснить, каким образом она исполняет желания и чем ее анатомия отличается от анатомии обычных рыб. Якобы для того, чтобы сделать всех без исключения рыб волшебными… Если золотая рыбка не всплыла брюхом кверху, то лишь потому, что ни одно оружие лопухоидов здесь не срабатывает. «Ты бы хоть на удочку ее ловил! Зачем же сразу взрывчаткой?» – говорил ему потом Сарданапал. «На удочку она не клевала!» – отвечал твой отец.
   Таня засмеялась. Медузия, заметив это, удрученно покачала головой.
   – Ну вот, и ты точно такая! Поклеп потом постоянно требовал, чтобы твоего отца перевели на «темное» отделение, но мы с академиком за него заступались. Мы же видели, что Леопольдом движет не злоба и не корысть. Он был скорее ученый… Ладно, о твоем отце и о твоем отвратительном поведении мы поговорим после… Ты видела на шипе какое-нибудь изображение?
   – Да, там был знак призывного заклятия. Кто-то вызывал умерших. А может, жутких духов, – кивнула Таня.
   Медузия поморщилась.
   – Какая мерзость! Но откуда ты знаешь про призывное заклятие? Небось, спросила у джинна Абдуллы?
   В который уже раз Таня подумала, что обмануть доцента Горгонову или утаить что-нибудь от нее невозможно.
   – Так от Абдуллы? – повторила Медузия.
   – Ага.
   – Очень мило. Я всегда говорила Сарданапалу, что глупо держать в библиотеке этого спятившего старикашку, сочувствующего черным магам. Ведь Абдулла еще и поэт, ты знаешь? В молодости он написал десять томов рифмованных проклятий убийственной силы. Древниру пришлось взять с него клятву, что он не будет их использовать. Но, к сожалению, клятва касалась только старых проклятий, а он чуть ли не каждый день пишет новые… Где ты прячешь шип?
   – В комнате под матрасом! – смутившись, ответила Таня.
   Доцент Горгонова расхохоталась.
   – Гениально придумано! У кого хватит фантазии искать его там? Не говоря уже о том, что ночью матрас может съехать, и шип проткнет тебя! – с иронией воскликнула она.
   – Да, но я…
   – Не надо оправдываться! – отрезала Медузия. – Сегодня же ты принесешь этот шип мне. Поверь, я сумею сделать его безопасным. Про Зубодериху и Лоткову никому пока не говори. Лучше если они ничего не будут подозревать. Не волнуйся: я расскажу обо всем Сарданапалу, и мы примем необходимые меры. Разумеется, задерживать их или сажать под замок никто не будет.
   – Да, но они же… Вдруг они убьют академика? – испугалась Таня, но тотчас по посуровевшему лицу Медузии поняла, что сморозила глупость.
   – Убить академика Черноморова жалким кинжалом? Он бессмертен! Его можно связать, усыпить, заточить в каменный мешок, но не убить! – отрезала Горгонова. – Если же Лоткова и Зуби действительно были на Исчезающем Этаже и вернулись – а это почти невозможно! – то наверняка подверглись воздействию зомбирующей магии – самой отвратительной магии из всех существующих, поскольку она отбирает у волшебника его личность. Высасывает, как лимонную дольку, превращает в ничтожество. Ты представляешь себе, как действует такая магия?
   – Ну, не очень.
   – Другого я и не ожидала услышать. Надо много лет учиться, чтобы постигнуть ее тонкости. О Зубодерихе и Лотковой больше не думай. Поверь, тебе не о чем беспокоиться.
   Медузия энергично поднялась с дивана и озабоченно посмотрела на часы.
   – На ветеринарную магию ты уже не успеваешь. Договорись с Тарарахом об отработке. Кроме того, попытайся больше времени уделять учебе. Твой отец был бы недоволен твоей успеваемостью. Сам он всегда был отличником! – сказала она.
   Таня уже выходила из учительской, когда Медузия остановила ее.
   – Погоди, Гроттер! Запомни еще кое-что! Чтобы больше никаких ночных походов!.. Никаких нарушений! Ночью надо спать, а не бродить по закоулкам Тибидохса. Тебе ясно?
   – Ясно, – вздохнула Таня.
   Заметив ее огорчение, Медузия посмотрела поверх ее головы и как бы между прочим произнесла:
   – А если все же соберешься в поход – мало ли какая будет необходимость? – не забудь захватить с собой мой смычок. Один смычок, без контрабаса. Он позволит тебе избежать многих неприятностей. И уж во всяком случае не сбиться с дороги. Все, ступай!
   Уже в коридоре Таня запоздало осознала, что только что получила недурной совет, как нарушать школьную дисциплину. Причем получила его от той, кого всегда считала одним из главных ревнителей этой дисциплины…

   С Ванькой Валялкиным и Баб-Ягуном Таня встретилась за обедом. Оба были в неважном настроении. На их столик попала скатерть-самобранка с тертой редькой, и вечно голодного Ваньку, да и Ягуна тоже, это никак не устраивало. А меняться с ними никто не хотел.
   – Свинство! Хуже редьки может быть только рисовая каша, а хуже рисовой каши только запеканка… – бурчал Ванька.
   – А что хуже запеканки? – заинтересовалась Таня.
   – Тертая редька, – уверенно заявил Валялкин.
   Круг замкнулся.
   Поискав тему для разговора, Таня спросила про ветеринарную магию, не рассердился ли Тарарах, что она пропустила урок.
   – Не-а, куда там рассердился. Он даже не заметил, – успокоил ее Баб-Ягун.
   – Как это не заметил?
   – Ему не до того было. Мешок с аспидами продырявился, и все они расползлись. Девчонки такой визг подняли, ты бы слышала…
   – И Гробыня визжала? – спросила Таня, жалея, что не присутствовала.
   – А как же! Громче всех! Я едва не оглох. А по столам скакала – прям как горная коза… – сказал Баб-Ягун.
   Пока Ягун рассказывал об аспидах, Таня незаметно вглядывалась в него. Внук Ягге был точно такой же, как всегда – самодовольный, хвастливый, шумный, с такими же торчащими рубиновыми ушами. «Нет, это не может быть он. Зомби себя так не ведут», – подумала Таня, успокаиваясь. Все опасения Ваньки показались ей вдруг полной ерундой.
   – Мы хотели Тарараху помочь аспидов собрать, но он нас прогнал. Говорит: «Если что случится, я себе не прощу. Я-то бессмертный, мне их яд не страшен». Так и шуганул. Тогда мы с Ягуном прикинули, что время еще есть, и пошли к рыбе… К той самой, каменной! – Ванька Валялкин таинственно понизил голос.
   Хотя он говорил совсем тихо, Таня опасливо оглянулась на преподавательский стол, за который в этот момент, подбирая длинную юбку, как раз садилась Зубодериха. Ей почудилась, что Великая Зуби скользнула по их троице внимательным и настороженным взглядом.
   – Зуби на нас смотрит! Тихо! – прошептала Таня, но было уже поздно. Зубодериха явно что-то услышала.
   – Что за разговоры во время еды? Что за тайны у наших первоклассничков? – с подозрением обратилась она к ним.
   Ребята растерялись. Им почудилось, что на их стол разом уставилась вся школа.
   – Никаких тайн нет. Просто мы говорили, что обожаем, когда нам достается эта скатерть! – первым нашелся Баб-Ягун.
   – Что? – не поверила Зубодериха. – Вы хотите сказать, что любите тертую редьку? Это правда, Гроттер?
   – Просто праздник для души! – подтвердила Таня и с преувеличенным энтузиазмом принялась хрумкать редьку.
   Баб-Ягун и Ванька последовали ее примеру. Рассеивая подозрения Зубодерихи, они проявили столько героического рвения, что Юрка Идиотсюдов громко завопил:
   – Посмотрите на этих трех психов! Никогда не видел, чтобы кто-то так лопал тухлую редьку!
   – Идиотсюдов, вон из-за стола! Не тухлую редьку, а тертую! Вот что значит здоровый детский аппетит! У меня у самого когда-то был такой же! И я тоже обожал редьку! Возможно, она была не самой вкусной, но зато самой полезной! – умилился Сарданапал, роняя в луковый суп скупую мужскую слезу.
   Спохватившись, что они привлекают к себе слишком много внимания, Таня поумерила пыл, тем более что от редьки у нее уже сводило челюсти. Что же касается Баб-Ягуна, то этот любитель полезной еды вообще сидел подозрительно зеленый и зачем-то зажимал себе рот рукой.
   – Ай-ай-ай, как нехорошо! Мальчик так охотно кушал! Не иначе как его кто-то сглазил! – огорчился академик.

   После обеда друзья собрались в старой физкультурной раздевалке. Здесь, среди ржавых железных шкафчиков с приоткрытыми дверцами, в царстве длинных деревянных банкеток можно было поговорить без помех.
   Ванька и Баб-Ягун рассказали, что, хотя целых полчаса провозились с рыбой, так и не смогли сдвинуть каменную глыбу с места. Скорее всего просто не нашли секретный механизм, приводивший ее в движение.
   – Там можно две недели убить. Мы и так уже все камни вокруг ощупали. Нужен кто-то, у кого на эти дела нюх, – сказал Ванька.
   – Может, попросим поручика Ржевского? – неуверенно предложил Баб-Ягун.
   – Ага, чтобы об этом через пять минут узнал весь Тибидохс! Лучше уж просто написать объявление и повесить его в Зале Двух Стихий! Валяйте, мол, на Исчезающий Этаж все кому не лень… – с насмешкой прокомментировал Валялкин.
   – Значит, привидения отпадают. А кто же тогда может видеть сквозь предметы? – спросил Ягун.
   – ВЕРКА ПОПУГАЕВА! – воскликнула Таня, вспомнив эту тощую тринадцатилетнюю особу со свернутым набок носом, от пронзительного взгляда которой не спасала даже толстая дверь.
   Ванька недоверчиво хмыкнул.
   – А мы ее уговорим? Она же жуткая трусиха. Ни за что никуда не пойдет ночью, а уж на Исчезающий Этаж и подавно.
   – Про Исчезающий Этаж ей сообщать необязательно. Просто придумаем что-нибудь про каменную рыбу. Например – ха-ха! – что профессор Клопп хранит там свои любовные письма к Зубодерихе. Попугаева просто умрет от любопытства. Она обожает разнюхивать, кто с кем встречается и кто в кого влюблен! – засмеялся Баб-Ягун.

   Вскоре после полуночи Таня, зевая, незаметно выскользнула из комнаты. Баб-Ягун и Ванька уже ждали ее в темном углу гостиной.
   – Зачем ты взяла смычок? Ты что, летать собралась? Тогда почему без контрабаса? – удивился Ягун.
   – Потом узнаешь, – буркнула Таня.
   Как она могла объяснить это Баб-Ягуну, когда и сама толком не представляла, зачем ей смычок? Да только Медузия явно была не из тех, кто дает необдуманные советы.
   Через некоторое время появилась Верка Попугаева. Она с любопытством вертела головой, терла рукой нос, что было у нее признаком крайнего беспокойства, и все время повторяла:
   – А вам точно известно, что Клопп влюблен в Зубодериху? Точно?
   – Не точно. Мы только знаем про письма. Вполне возможно, что он влюблен в тебя. И письма тоже к тебе, – многозначительно сказал Баб-Ягун.
   – Ой! Он же такой страшный! И старый! – Верка зарделась, как бутон, и глупо захихикала. Зато письма ей захотелось заполучить с утроенной силой.
   По дороге в старую часть Тибидохса Попугаева все время спотыкалась, наступала всем на ноги и задавала дурацкие вопросы.
   – Ой, мы куда идем?..
   – В старую часть Тибидохса, – терпеливо отвечал Ягун.
   – Ой, а почему ночью?
   – Потому что туда ходят именно ночью.
   – Ой, как темно!..
   – Ночью всегда темно.
   Верка кивала как китайский болванчик.
   – Я понимаю. Я же не дура! – возмущенно заявляла она и тотчас начинала по новой: – Ой, а как вы узнали, что Клопп прячет там письма?
   Вскоре Попугаева так всем надоела, что Тане захотелось превратить ее в мартышку. И не только Тане. Баб-Ягун и Ванька явно испытывали то же самое желание. Вот, правда, раньше третьего класса подобные заклинания не изучались.
   Недалеко от караульного помещения, где спали сменившиеся с дежурства циклопы, Верка на мгновение застыла и вдруг заорала, показывая на выплывающую из стены белую тень:
   – АЙ! ПРИВИДЕНИЕ!
   От ее вопля белая тень втянулась в стену. В караулке послышался топот. Кто-то из циклопов явно бежал к дверям, чтобы выяснить, кто кричал.
   – Ай, циклопы! Это все из-за вас! Я сдаюсь! – снова закричала Верка Попугаева. Она была уже в полной панике.
   Баб-Ягун и Ванька бестолково заметались по прямому и длинному коридору, не зная, где им укрыться. Уж очень неудачным было место!
   Неожиданно Таня ощутила, как в руках у нее что-то шевельнулось. Смычок изогнулся, удлинился, и его конец указал на малозаметную нишу в стене. Точнее, это была даже не ниша, а узкая странной формы щель, верхний край которой едва доставал девочке до пояса. Громадным циклопам это отверстие вообще должно было казаться крысиной норой.
   – Туда! – прошептала Таня, на корточках забираясь внутрь.
   За ней, зажимая голосящей Верке рот, протиснулись Баб-Ягун и Ванька. Они успели как раз вовремя. Здоровенный циклоп уже озадаченно крутил башкой, просунув ее в двери. Никого не обнаружив, он хотел уже уйти, как вдруг довольно осклабился и поднял что-то с пола. После чего спокойно повернулся и исчез в караулке.
   – Что он взял? – спросил Ванька.
   – Мой кроссовок! Опять шнурки развязались. Завтра циклоп отдаст его Поклепу, а тот в два счета узнает, чей это! – уныло сообщил Баб-Ягун, разглядывая свою разутую ногу.
   – Чего ты вопила? Ты что, привидений никогда не видела? – набросился на Попугаеву Ванька.
   – Я их боюсь! Они такие влажные! Такие противные! Такие скользкие! – запричитала Попугаева.
   – Сама ты скользкая и противная! А ну пошли вон из моего склепа! Вон, кому говорю! – оскорбленно проскрипел кто-то.
   Из узкого лаза, грозя костлявым пальцем, выглядывало бледное длинноносое привидение в напудренном парике.
   – Мама! – простонала Попугаева и, закатив глазки, лишилась чувств.
   Дальше Ваньке Валялкину и Ягуну пришлось тащить ее на себе. Хорошо еще, что длинноносый призрак, оказавшийся забытым в шкафу любовником одной графини, согласился показать им короткую дорогу в старую часть Тибидохса.
   Ориентироваться ночью было непросто. Из извилистых ходов наползал мрак, а магические светильники были далеко не повсюду. Пока они шли, Таня внимательно наблюдала за своим смычком. Продолжая изгибаться, он показывал дорогу, точно стрелка компаса, причем часто определялся в запутанных коридорах намного раньше самого привидения.
   Проводив их до мастерской магических предметов, призрак галантно откланялся и растаял. Верка Попугаева слезла со спины Баб-Ягуна. Как выяснилось, она уже давно очнулась, но не подавала виду: ее не так часто носили на руках, чтобы стоило отказываться от удовольствия.
   – Клопп нашел хорошее место для тайника! – сказала она Тане и стала деловито осматривать статую рыбы.
   Таня пораженно смотрела на Верку и едва узнавала ее. Попугаева преобразилась. Ее искривленный носик, словно принюхиваясь, втягивал воздух, глаза буквально пронизывали камень, а тонкие пальцы деловито простукивали рыбу со всех сторон. Верка даже сунула руку в текущую изо рта рыбы струю и хорошенько пошарила внутри.
   – Странно… Я не вижу никакого механизма! Может, Клопп отодвигает ее магией? – произнесла наконец Верка.
   – А ты рыбу-то насквозь видишь? – разочарованно спросил Баб-Ягун.
   – Она для меня просто как прозрачная! – с гордостью сказала Верка. – Да только там ничего интересного. Никаких писем. Лишь колодец какой-то с водой прямо под рыбой. Может, письма в дыру упали?
   До Тани не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел, она схватила Попугаеву за плечо.
   – Что? Там вода? Ты уверена?
   Верка ойкнула.
   – Спятила так сжимать? У меня же синяк будет! Ну вода, вода… По-твоему, откуда она берется, чтобы у рыбы изо рта течь?
   Попугаева отошла от рыбины, повернулась и… внезапно челюсть у нее отвисла.
   – Что там такое? Вон там?! – с беспокойством спросила она.
   – Где там?
   – Да там же, говорят тебе… Колбы какие-то, инструменты и еще что-то… Откуда они тут?
   Проследив направление Веркиного взгляда, Таня поняла, что та разглядывает сплошную стену. Точнее, это для нее тут была стена. Для Попугаевой же кладки словно и вовсе не существовало.
   – Ну и дела! Все эти вещи прямо как вмурованы в стену! – продолжала удивляться Верка.
   Первым сообразив, в чем тут дело, Баб-Ягун кинулся к низенькой дверце.
   – Это же мастерская магических предметов! Помогите мне кто-нибудь ее открыть! – крикнул он.
   Таня подбежала к нему. Тяжелая дубовая дверь была заколоченной, но девочке почему-то показалось, что совсем недавно ее открывали. Она даже смогла разглядеть несколько глубоких свежих царапин.
   – Это из-за нее тогда пробивалось голубоватое свечение! Помните, когда я прятался за рыбой и нашел самооборонку! – прошептал Ванька.
   Таня хотела применить известное заклинание «Туманус прошмыгус», но случайно надавила на дверь плечом. Толстая доска, казавшаяся намертво прибитой, отвалилась сама собой.
   – Смотрите: кто-то вытащил все гвозди! Оставил только шляпки! – сказал Ванька, нажимая на ручку в форме тигриной лапы.
   Дверь скрипнула и открылась. Стоило ребятам шагнуть внутрь, как в мастерской магических предметов разом вспыхнули все светильники.
   – Ух ты! Клянусь б-бабусей! Да тут целая алхимическая л-лаборатория! – Баб-Ягун даже заикаться стал от восторга, всматриваясь в причудливое переплетение трубок и медных арок.
   На столах стояли закопченные котлы. В стеклянных колбах и сосудах переливались и бурлили разноцветные жидкости. Под некоторыми из склянок, потрескивая, плясали синие язычки магического пламени.
   – Как-то мне не верится, что со времен Древнира тут никого не было! – с сомнением сказала Таня.
   Не обращая внимания на котлы и пробирки, Верка Попугаева решительно направилась к старинному шкафу и потянула на себя дверцу. На нее посыпался ворох бумаг и пергаментов.
   – «Сто запрещенных заклинаний. Для прочтения погрузите свиток в мышиную кровь…» – прочитала Верка. – Фу, какая гадость… А где любовные письма моего Клоппика?
   – Их тут нет, – согласилась Таня.
   – Наверное, Клопп их перепрятал. Он же хитрый! – огорчилась Верка, но неожиданно захихикала. – Ой, я вспомнила, как он на меня позавчера смотрел на уроке! Просто ел глазами.
   – Скажи спасибо, что только глазами. Ты разнесла ему полчердака… – напомнил ей Ванька.
   – Подумаешь! Любой может перепутать селитру с толчеными костями динозавра! – обиделась Верка Попугаева и с таким возмущением захлопнула дверцу, что со шкафа слетела бутыль с кислотой.
   Бутыль разбилась, и кислота потекла по полу, разъедая камни и пергаменты. Спасаясь от ожога, Таня, стоявшая ближе всех, подпрыгнула и повисла на массивном бронзовом светильнике, свисавшем с потолка на цепях.
   Цепь, лязгая, вытянулась. Одновременно снаружи послышался громкий скрежет. Баб-Ягун выскочил в коридор, и секунду спустя Таня услышала его взволнованный крик:
   – Скорее сюда! Ты нашла, как отодвинуть рыбу!
   Открывшийся под рыбой колодец был не очень широкий. Мутная, розоватого оттенка, вода в нем стремительно вращалась, как воронка. Таня осторожно опустила туда руку. Ладонь кольнуло, а потом с силой повлекло к центру воронки. Девочка едва успела выдернуть ее, и вот чудо – ладонь даже не была влажной.
   – Сухая вода! Такого просто быть не может! Здесь явно какая-то магия, – сказала она, наблюдая за искрящейся дымкой, клубящейся над колодцем.
   – Ну что, будем нырять? – без особого энтузиазма предложил Ванька.
   – Нырнуть-то можно, а вот вынырнуть… Ты уверен, что мы не захлебнемся? Эх жаль, в первом классе не учат отращивать жабры! А до второго класса можно попросту не дожить! – пожалел Баб-Ягун.
   Таня задумчиво посмотрела на смычок. Его изогнувшийся конец решительно показывал на колодец.
   – Смычок хочет, чтобы мы туда прыгнули! – сказала она.
   – Много хочет – мало получит! Я, может, хочу, чтоб он морским узлом завязался, – проворчал Баб-Ягун.
   Внезапно Верка Попугаева пронзительно завизжала, прижимаясь к стене.
   Из темного конца коридора на них медленно надвигался огромный мерцающий шар, похожий на сгусток фиолетового пламени. Сразу за шаром, прикрываясь им точно щитом, шли Зубодериха и Катя Лоткова.
   Обе были без очков. Из их глаз били холодные голубоватые лучи…
   – Сдавайтесь! Вам не уйти от возмездия! Немедленно бросайте свои волшебные кольца! – крикнула Великая Зуби.
   Таня никогда не предполагала, что ее круглое лицо, с челкой, как у пони, может вселять такой страх.
   Потеряв от страха голову, Попугаева заметалась по коридору.
   – А-а! Я боюсь! Я тут ни при чем! – кричала она, не замечая, что Лоткова и Зубодериха уже совсем рядом.
   Когда мерцающий шар подкатился к ней, Верка, по-заячьи подскочив, попыталась протиснуться между ним и стеной, но шар, изменив форму, легко дотянулся до нее длинным фиолетовым языком.
   Мгновение – и Верка застыла точно статуя. Ее одежда, кожа и даже волосы были покрыты тонкой корочкой льда. Остановившись, Катя Лоткова деловито сдернула у нее с пальца волшебное кольцо и спрятала себе в карман.
   – Замораживающая магия! – вполголоса пробормотал Ванька Валялкин.
   Его худое лицо стало злым, собранным и сосредоточенным.