Перед вечерней тренировкой Таня разыскала Ваньку Валялкина. Она нашла его в кабинете у Тарараха, самого лучшего (а некоторые злопыхатели добавляли: «и единственного») в мире преподавателя ветеринарной магии.
   Тарарах и Ванька Валялкин занимались делом далеко не самым приятным: вытаскивали занозу из ноги у сатира. Козлоногий сатир, один из строителей Тибидохса, то жалобно блеял, то начинал выкрикивать что-то на древнегреческом языке. Похоже, ругался. Когда ему становилось особенно больно, он пытался лягнуть Ваньку Валялкина здоровым копытом. Однако Тарарах держал его крепко, и сатиру было никак не вырваться из его здоровенных ручищ.
   Наконец, заноза была извлечена и нога обработана. Сатир, прихрамывая, удалился, вместо благодарности сильно боднув рогами дверь. Ванька Валялкин и Тарарах с облегчением перевели дух.
   – Ну и фрукт попался! Слабонервный. Чуть все тут не разнес. Только за занозу берешься, сразу лягаться начинает, – сказал Ванька.
   – Разве ветеринарная магия занимается сатирами? – спросила Таня.
   Тарарах почесал ручищей мохнатую грудь.
   – А шут его знает, занимается или нет. Тут запутанный вопрос. Он, конечно, разумный, но все-таки, если разобраться, козел, – произнес он.
   – Точно! Тут как дело было: сатир вначале к Ягге пошел в магпункт, а она ему говорит: если бы у тебя заноза в руке была, я бы вытащила. А нога у тебя козлиная, так что отправляйся ты, родной, к Тарараху… На самом деле, она, наверное, сообразила, что ей такую орясину не удержать. Зато Тарарах кого угодно удержит, хоть лошадь, – добавил Ванька.
   Тарарах польщенно хмыкнул. Он, и правда, был такой широкоплечий, что казалось, в ширину он больше, чем в длину. Нижняя челюсть у него была тяжеленная, как у всех питекантропов, лоб низкий, а длинные волосы такие всклокоченные, будто их не расчесывали уже сотню лет. Его любимой историей была история о том, как он стал бессмертным. Он повторял ее так часто, что весь Тибидохс знал ее уже наизусть.
   – Ну вроде как завалили мы белого дракона… – охотно рассказывал Тарарах. – Не знали, конечно, что дракон. Одно слово, пещера, народ темный… Поджарили на костре и стали лопать… А лопать-то драконов нельзя, особенно белых. Ну смотрю, охотники наши стали все раздуваться и лопаться прямо как шары… Страшно до жути. Думаю, и я сейчас рвану… Да только не рванул, а стал бессмертным, потому как мне попался особый кусочек, около хвоста. Сто лет прошло, потом тысяча, а я все не умираю и даже не старею. Так-то вот. А потом я вообще со счету сбился: все живу и живу, в ус не дую. И так, пока Сарданапал меня не отыскал.
   – Кто хочет чай? С бубликами! – торопливо предложил Ванька.
   Он знал, что Таня слышала эту историю уже раз двести, и решил осторожно перевести разговор в другое русло.
   – Все хотят! – оживился Тарарах. – Вода горячая есть, вот только в чем бы заварить? Этот рогатый полукозел разбил мне чайничек… Возьми, что ли, вон ту банку!
   Ребята взяли банку. Банка была самая обычная, стеклянная. Вот только сбоку на ней был нарисован череп с костями, под которым было подписано: «Цианистый калий».
   – Тут что, яд был? – испуганно спросила Таня.
   – Да вроде того… Клопп как-то подарил, – подтвердил Тарарах. – Да ты не думай, что я дурак такой. Я ее ополоснул. Наливай, Ванька!
   – Э-э… Спасибо. Мне что-то расхотелось, – быстро сказала Таня.
   – И мне расхотелось. Мы лучше одни бублики. Спасибо, Тарарах, – поблагодарил Ванька.
   Он примерно представлял, как Тарарах моет банки. Да у него в банку и ручища не пролезет. Не говоря уже о том, что горячей воды питекантроп принципиально не признает.
   – Ну не хотите как хотите! – расстроился Тарарах, но очень быстро воспрянул, свернув на знакомую тему: – Так вот, когда Сарданапал меня отыскал, он и говорит: «Почему бы тебе не изучить ветеринарную магию? Оно, конечно, ты не маг, но времени-то у тебя полно…»
   Таня некоторое время поболтала с Тарарахом и Ванькой, пока не спохватилась, что нужно идти на тренировку. Она поднялась и стала прощаться.
   – Послушай, Тарарах, – сказала она напоследок. – Ты не посмотришь Гоярына? Говорят, в последние дни с ним творится что-то неладное.
   Тарарах провел громадной ручищей по волосам, вытирая налипшие на ладонь крошки.
   – Я его уже смотрел. Я у него каждый день бываю, – сказал он.
   – А чем он болеет? – спросила Таня.
   – В том-то и дело, что он не болеет. И температура у него в пасти нормальная: тысяча градусов. И пламя нормального цвета. Аппетит тоже хороший, – словно убеждая сам себя, сказал Тарарах. – Да только беспокоит его что-то, это ясно. Иначе он бы не просыпался. У них, драконов, сейчас самая сильная спячка должна быть. Их и пушкой не добудишься. И Ртутный спит, и Ослепительный… Все дрыхнут, как сурки.
   – А Гоярын почему не спит? – спросил Ванька Валялкин.
   Он уже целую минуту укоризненно поглядывал на Таню. Обижался, что она раньше не рассказала ему про Гоярына.
   – Если бы я знал, почему… – протянул Тарарах. – Да только теперь в Тибидохсе такое творится, что неудивительно… Просто как на вулкане живем, но все прикидываются, что ничего не происходит. Сарданапал уж сколько ночей не спит, да и не только он. Поклеп не спит, Медузия, Зубодериха опять же… Драконы они же не чурбаки, они все чуют: когда хорошо и когда плохо… У них нюх о-го-го какой, особенно у старых, вроде Гоярына.
   – Тарарах! – окликнула она полушепотом. – Ты мне скажи, это ведь не с подвалом связано? Не с трещинами?
   Тарарах удивленно моргнул.
   – Ты и про подвал знаешь? Ну, шустрая девица! Нет, врать не буду, не с подвалом. Там вроде все заделали, все трещины… Поклеп целую неделю на четвереньках ползал с мастерком, а Зубодериха все чего-то ему на песочек наговаривала. Теперь хаос не вырвется, если, конечно, кто Жуткие Ворота не откроет.
   – Значит, Лестница? Или то, что на Лестнице? Ты ведь не думаешь, что там кто-то может прятаться? Кто-то, Кого Нет? – спросила Таня, осторожно, но очень ясно намекая на Ту-Кого-Нет, на Чуму-дель-Торт.
   Однако Тарарах уже спохватился, что наговорил много лишнего.
   – Ты это, Танька, брось всякую ерунду думать. Той-Кого-Нет – ее и правда уже нету. Недаром же академик говорит, что ее титаны прихлопнули. И вообще, надо будет, так он вам сам все расскажет. Или Поклеп Поклепыч. А я не стану, – решительно сказал он.
   «Опять Исчезающий Этаж… Или не только Этаж? Что же они там скрывают?» – в который раз уже подумала Таня.
//-- * * * --//
   Погода была скверная, настоящая зимняя. Дул резкий пронизывающий ветер с океана. Магическая преграда совсем его не задерживала. С побережья же хрипло донесся гудок нефтеналивного танкера «Папа Карло».
   С Буяна этот проходящий по своему обычному курсу танкер был отлично виден. Даже название на борту и трехцветный российский флаг, зато с танкера невозможно было различить остров, даже вздумай они смотреть в сильный бинокль. Для экипажа танкера здесь были лишь океанские валы. Так действовала могучая магия Древнира, с годами становившаяся лишь сильнее. Именно поэтому острова магов не было ни на одной из карт. Он мог не опасаться ни радаров лопухоидов, ни их космических спутников – они все равно бы его не обнаружили.
   – А они не могут в нас случайно врезаться? – спросила Таня, кивая на танкер.
   – Не-а, – заверил ее Баб-Ягун, с которым они вместе шли на тренировку. – Он просто пройдет сквозь остров и все… Понимаешь, ну будто мы призраки…
   – Но мы же не призраки, – Таня с некоторой опаской взглянула на свою руку, розовую, теплую и вполне материальную.
   – Не-а, не призраки. Мы сами по себе, призраки сами по себе. Но нас заклинание перехода защищает. Тут же все магическое, а там все лопухоидное… Короче, эти два мира не могут встретиться. Как-то мы с бабусей сидели у нее в магпункте, так сквозь нас спортивный самолет пролетел. Буквально насквозь… Летчик даже ничего не заметил. Я от неожиданности едва со стула не брякнулся, а бабуся моя даже вязать не перестала. Только пробурчала, что в былые времена только маги летали, а теперь и лопухоиды за чужое дело берутся. Да только где уж им тягаться с летающими инструментами? Вот хоть бы с ним!
   Тут Баб-Ягун с гордостью посмотрел на свой пылесос и даже погладил его по трубе.
   На вечерней тренировке Соловей заставил их разделиться на две команды и играть друг против друга. Воротами служили два молоденьких дракончика, сыновья Гоярына, которых специально для сегодняшней тренировки разбудили джинны. Дракончики были довольно мелкие – каждый примерно с легковую машину. Проглотить они еще никого не могли, зато летали так стремительно, что едва можно было уследить за ними глазами. При этом дракончики еще ухитрялись поливать игроков огнем. Не слишком горячим, но достаточным, чтобы, зазевавшись, превратиться в обжаренную котлету. Хорошо еще, что все игроки заблаговременно нанесли на кожу и даже на волосы упырью желчь.
   Матч получился суматошным и велся на таких скоростях, что у непривычного зрителя закружилась бы голова. Почти все броски пролетали мимо цели – слишком быстрыми были молодые драконы. Только в конце второго часа Семь-Пень-Дыр с торжеством забросил в пасть дракону чихательный мяч. Дракончик, для которого этот матч был самым первым, расчихался, перекувырнулся в воздухе, врезался в магическую преграду и с перепугу попытался удрать в ангар.
   Баб-Ягун, временный капитан противоположной команды, приуныл было, но потом, всмотревшись в оставшегося на поле дракона, увлеченно гнавшегося в этот момент за Ритой Шито-Крыто, вдруг радостно заорал.
   – Чего ты вопишь? Вы же проиграли! Мы вас сделали как сосунков! – насмешливо крикнул Демьян Горьянов.
   – Эх, мамочка моя бабуся! Это мы вас сделали как сосунков! – возразил Баб-Ягун.
   – Почему это?
   – А потому что вы драконов перепутали! Вы своему дракону мяч в пасть забросили! А наш-то вон! – сказал Ягун.
   Семь-Пень-Дыр и Горьянов не поверили, помчались спрашивать джиннов, и точно, оказалось, что в суматохе они перепутали драконов. Это было несложно, потому что оба были одного размера и расцветки. Даже джинны различали их с трудом, по каким-то чешуйкам на переносице и малозаметным складкам на крыльях.
   – Это нечестно! Все равно мы выиграли! – завопил взбешенный Горьянов и погнался за Баб-Ягуном, пытаясь сбросить его с пылесоса.
   – Где уж тебе, болезному, ха-ха! Парашют не забудь пристегнуть! – хохотал Ягун.
   Он ловко уходил от погони, перебрасывая трубу из одной руки в другую и меняя высоту. Потом выбрал подходящий момент и попытался протаранить Горьянова снизу. За Демьяна вступился Юрка Идиотсюдов. Он внезапно налетел сбоку и едва не сшиб Баб-Ягуна с пылесоса. Дружеский матч постепенно переходил в совсем не дружескую потасовку.
   Внезапно раздался оглушительный свист. С поля вихрем взметнулся песок. Магические инструменты стало швырять в воздухе точно щепки. Жора Жикин не усидел на своей хлипкой швабре с пропеллером и повис на ней, уцепившись одной рукой. С трудом удержавшись на контрабасе, Таня посмотрела вниз и увидела Соловья О. Разбойника. Тот с хладнокровным видом вынимал изо рта два пальца.
   – Кончай базар! – крикнул он. – Кисейные барышни! Если так будете играть, бабаи размажут вас как масло по тарелке! Что там масло? Можете сами распахнуть пасть своего дракона и пошвырять туда все мячи!..
   Ребята приуныли. Неужели все в самом деле так скверно? Или Соловей говорит так, чтобы они не расслаблялись?
   – Завтра утром всем быть на поле! Будем отрабатывать элементы магического пилотажа. А теперь марш спать! – велел Соловей.
   Он повернулся и, прихрамывая, пошел с поля. Уставшая команда потянулась следом. Таня отправилась было со всеми, но потом вспомнила, что сегодня ей так ни разу и не удалось применить «мгновенный перевертон». Свои тренировки она пока держала в тайне. Даже Баб-Ягун ни о чем не подозревал. Таня мечтала достичь такого мастерства, чтобы перевертон получился у нее в самую решающую минуту. Например, во время матча с бабаями.
   – Эй, ты чего? Тебя подождать? – удивленно крикнул Баб-Ягун.
   – Не надо. Я скоро приду! – Таня нетерпеливо махнула рукой, раздосадованная, что у нее не получилось незаметно отстать.
   Подождав, пока поле опустеет, она убедилась, что за ней никто не подсматривает, и набрала высоту. Оказавшись под самым невидимым куполом, она стремительно перевернулась на контрабасе, а потом спиной вперед помчалась вниз. Повторив этот маневр три или четыре раза, Таня спрыгнула с контрабаса и, спрятав его в футляр, отправилась в раздевалку.
   Контрабас как всегда, когда его приходилось тащить, оттягивал ей плечо, и Таня остановилась посмотреть на Тибидохс.
   Уже почти стемнело. В разлившейся синеве было хорошо видно, как полукруглые окна-бойницы подсвечиваются изнутри красноватыми магическими огнями. Особенно интересно было наблюдать за окнами недавно восстановленной Башни Привидений. То и дело от ее чердачного окна отрывались белые полупрозрачные тени и, описав вокруг башни круг-другой, неторопливо вплывали в одну из бойниц. Привидения совершали свой обычный вечерний променад. Девочке даже почудилось, что среди них она увидела Недолеченную Даму и поручика. Хотя, возможно, это были и не они. С такого расстояния сложно было сказать наверняка.
   Отдохнув, Таня подняла контрабас, но тут крайний ангар затрясся от рева. Из всех щелей повалил густой дым. Мгновение – и все вновь смолкло. На этот раз дракон бушевал совсем недолго, но все равно его явно что-то тревожило.
   «Опять Гоярын! Надо посмотреть, что там такое!» – решила Таня. Она подождала, не появятся ли джинны, а потом поставила футляр с контрабасом на траву и подбежала к ангару.
   Открыть тяжелые ворота ей было явно не по силам, поэтому она просто легла на песок и ловко, точно уж, проскользнула в щель под ними. Будь девочка потолще, ей не удался бы этот трюк.
   В ангаре было темно и дымно. Слышно было, как в сумраке хрипло дышит дракон. В ноздри ударил особый запах – резкий, одурманивающий. Примерно так пахнет покрытый водорослями камень из реки, когда его вдруг бросаешь в костер или на раскаленные угли.
   Таня замерла, робко ощупывая стены. Никогда раньше ей не приходилось бывать в драконьем ангаре. Она даже примерно не представляла, далеко теперь дракон или близко. Сколько, если считать в шагах? Пять шагов? Десять? По его шумному дыханию ничего нельзя было понять – было такое чувство, что оно раздается сразу отовсюду.
   Таня сделала шаг, потом другой, осторожно шаря перед собой руками. Что-то гулко звякнуло и ударило ее по ступне. Девочка едва не вскрикнула, но вдруг поняла, что это ведро, в котором Гоярыну носят ртуть. Драконы ничего не пьют, кроме ртути. Вода им не нужна, а в большом количестве даже опасна.
   Интересно, слышал Гоярын, как она уронила ведро? Знает ли он вообще о ее присутствии? А что, если дракон ее проглотит или ударит хвостом? Здесь, в тесном ангаре, где нет контрабаса и неба, она совсем беззащитна. Догадается ли кто-нибудь искать ее в драконьем желудке?
   Таня сделала еще несколько шагов и повернулась, пытаясь вспомнить, в какой стороне остались ангарные ворота. Там? Или, может быть, там? Теперь снаружи было уже так темно, что свет под воротами совсем не пробивался. «Хоть бы луна выглянула, а то так и схрумкают в потемках…» – тоскливо подумала Таня.
   Внезапно прямо перед ней вспыхнули разом два зеленых огонька. Таня машинально потянулась к ним, но тотчас сердце у нее словно оборвалось… Упало и разбилось вдребезги. Она поняла, что эти сверкающие в темноте изумруды – глаза Гоярына. Огромный дракон был совсем близко. Вглядевшись, Таня сумела даже различить его контуры.
   Она стояла, боясь шелохнуться. Никогда прежде Таня не осмеливалась приблизиться к дракону так близко. Разве что во время матча, но там это бывает всего на считанные секунды, когда нужно, разом собравшись, метнуть мяч. Здесь же Гоярын был совсем рядом. Стоит ему теперь выдохнуть пламя и все, конец… Даже упырья желчь, стершаяся, когда она протискивалась в узкую щель под воротами, теперь не поможет.
   Зеленые изумруды моргнули. Таня от неожиданности взвизгнула и отпрянула. Тотчас ее окутало обжигающее облако. Она схватилась за лицо, но тотчас поняла, что это был всего лишь дым. Да, раскаленный, но все-таки дым, а не огонь. Гоярын нетерпеливо пошевелил шеей. Это был явный приказ остаться.
   Таня поняла, что еще один шаг назад, к воротам ангара, и ее просто вынесет из этих ворот в струе пламени. С Гоярыном, самым старым и сильным драконом Тибидохса, шутки плохи. Недаром даже джинны опасаются заглядывать к нему лишний раз и притом никогда в одиночку.
   – Ты хочешь, чтобы я тут с тобой посидела? – дрожащим голосом спросила Таня.
   Вместо ответа Гоярын тяжело опустился на плиты ангара. Он был так огромен, что перед Таней словно выросла целая гора. Пряный запах дракона – раскаленного изнутри и влажного снаружи – щипал ноздри.
   Девочка осторожно присела рядом на край глубокой поилки. Ее глаза начинали понемногу привыкать к темноте. Она могла уже по очертаниям догадаться, где длинная шея дракона переходит в туловище и что вот этот странный утончающийся изгиб, который идет вдоль стены, его хвост.
   Дракон сощурился как большая кошка. Сверкающие изумруды его глаз стали узкими горящими щелками.
   – У тебя что-то болит? Почему ты не спишь, ведь теперь январь? – спросила Таня.
   Она не была уверена, что дракон понимает ее, драконы не особенно разумны, но интонации ее голоса явно успокаивали Гоярына. Стоило Тане замолчать, как его шея начинала нетерпеливо шевелиться, а узкие щелки делались шире. Гоярын явно требовал, чтобы Таня говорила и дальше.
   – Значит, ты не спишь, да? Думаешь, заполучил меня болтать с тобой?.. Хотя, конечно, скучно сидеть все время в этом ангаре. Небось полетать хочется, да? Нет, не хочется? Ну о чем бы тебе таком рассказать? – рассеянно начала говорить Таня.
   Она говорила, говорила, боясь замолчать, а дракон все слушал. Очень скоро Таня уже исчерпала все темы. Даже рассказала сказку про Златовласку и про трех медведей. Дракону было все равно. Он внимательно слушал даже тогда, когда Таня начинала сбиваться.
   Через некоторое время девочка осмелела настолько, что протянула ладонь и коснулась чешуи на носу у Гоярына. Чешуя была теплой. Такой же, как на ее футляре для контрабаса. Таня вспомнила, как ей нравилось в детстве лежать в футляре, будто спрятавшись от всего мира, гладить его и слушать тихий, похожий на ворчание скрип.
   Гоярына, видимо, успокаивали тихие поглаживания. Хриплое дыхание стало едва различимым, а щелки глаз – совсем узкими. Он засыпал. Его голова опустилась так низко, что Тане неудобно стало гладить нос, и она провела ладонью по складчатой шее дракона. Неожиданно Гоярын хрипло заревел и вскочил. Боясь быть раздавленной, Таня прыгнула на его шею и обхватила ее руками.
   – Успокойся! Успокойся! Что с тобой? Все же хорошо! – принялась она мягко успокаивать дракона.
   Яростное клокотание в раскаленных недрах чудовища начало уже смолкать, когда неожиданно пальцы Тани задели короткий шип. Он был воткнут в шею Гоярына в складки чешуи. Стоило ей коснуться шипа, как Гоярын вновь заревел и хлестнул хвостом. Ангар загудел. А Гоярын все бил и бил. Он словно обезумел. Если бы он мог дотянуться до Тани, то точно убил бы ее. Понимая это, девочка держалась изо всех сил.
   Короткие языки пламени вырывались из его пасти, выхватывая из мрака то желоб кормушки, то арку ворот, то большой транспарант, натянутый над стендом с красными пожарными топорами и ломами: «Огнеопасно! В ангаре не курить и магических искр не выбрасывать!»
   – Так ты бесишься из-за этого шипа? Да? Ты потерпишь, если я его вытащу? – крикнула Таня.
   Зная, что ответа все равно не будет, она крепко схватилась за головку шипа и что было сил дернула его. Гоярын зашипел от боли и вновь выдохнул пламя. Но шип уже был у Тани в руках. Размером он был с небольшой кинжал и очень холодный на ощупь. Внешний его край заканчивался округлой шляпкой, чем-то похожей на шляпку гвоздя. Больше в темноте разглядеть было ничего невозможно, и Таня осторожно сунула шип в держатель для мячей, все еще закрепленный у нее на предплечье.
   Теперь, когда шип уже не причинял ему боли, Гоярын быстро успокаивался. Вскоре он перестал бить хвостом и вновь опустился на плиты. Таня осторожно сползла с его шеи.
   – Я пойду, хорошо? – спросила она у Гоярына. – Мне уже пора, а то в Тибидохсе будут волноваться.
   Таня осторожно сделала шаг, другой… Гоярын был спокоен. Более того, он явно засыпал. Должно быть, раньше ему мешал впасть в спячку лишь предательски воткнутый шип.
   – Я к тебе еще зайду, ладно? А теперь пока! – Таня приготовилась быстро юркнуть в уже знакомую ей щель, как вдруг ворота ангара, лязгнув, распахнулись.
   Девочка была ослеплена лучами множества фонарей, разом направленными ей в лицо. Она поспешно заслонилась рукой и отскочила назад, к Гоярыну. Задремавший было дракон вновь открыл глаза и недовольно заклокотал. Ему тоже не нравилось, когда его ослепляют.
   – А, вот она где! – раздался торжествующий вопль Поклепа Поклепыча. – А мы ее по всему Тибидохсу ищем! «Темное» и «белое» отделения на ногах! А ну живо сюда! Ты мне ответишь за нарушение режима!
   Заслонив козырьком ладони глаза, Таня разглядела рядом с суровым завучем четырех ангарных джиннов, укоризненно клубившихся в воздухе. У двух джиннов в руках были крючья, а еще один держал нечто вроде клещей для разжимания драконьей пасти. Однако, несмотря на все свое оружие, джинны предпочитали прятаться за спиной у Поклепа.
   – Что ты стоишь рядом с этим уродом? Хочешь, чтобы он тебя сожрал? А ну живо сюда! Ты у меня к лопухоидам отправишься в два счета! Я тебя зомбирую! – снова заорал Поклеп, потрясая кулаками.
   Таня медлила. Ей совсем не хотелось, чтобы Поклеп вцепился в нее своими короткими пальцами и грубо, как мешок, поволок к Тибидохсу на расправу.
   – А-а, не хочешь идти! Так я тебя заставлю! А вы что встали? А ну марш! Схватите девчонку! – закричал Поклеп на джиннов.
   Те застенчиво замерцали, но почему-то не спешили втягиваться в ворота. Два джинна с крючьями пытались пропустить вперед джинна с клещами, а тот изо всех сил делал вид, что клещи заедают.
   – Я сейчас за масличком сбегаю, за масличком… Разработать бы надо! – бубнил он, делая неловкие попытки улетучиться.
   – Вы что, боитесь эту зеленую ящерицу? Этого крылатого крокодила? Да я его за хвост и на солнышко! – рассвирепел Поклеп.
   Куда полезнее для завуча было бы просто промолчать в тряпочку. Гоярын не любил оскорблений. Драконы слишком долго живут среди магов, чтобы не научиться хотя бы разбирать их интонацию.
   Он стал медленно втягивать ноздрями воздух, раздувая внутри пламя. Складчатые бока дракона растягивались, становились все больше, шире… Кожа натягивалась. За спиной у Тани словно вырастал гигантский холм, едва вмещавшийся уже в ангаре. Возможно, кто-то другой не придал бы этому значения, но Таня все-таки уже полгода играла в драконбол. Она отлично представляла, зачем драконы раздуваются.
   – Так уберете вы этого урода или нет? Или мне его отсюда пинком вышвырнуть? – снова заорал Поклеп.
   Гоярын перестал раздуваться. Оба его изумрудных глаза сошлись точно на груди у Поклепа. Дракон явно прикидывал расстояние. Бывалые ангарные джинны побросали крючья и щипцы, попадали на землю и закрыли головы руками. Теперь в воротах ангара торчал один лишь только визжащий Поклеп Поклепыч.
   Еще мгновение и…
   – Только не огнем! Лучше дымом! – торопливо крикнула Таня, в самый последний миг отскакивая в сторону.
   Гоярын выдохнул. Створки ворот вырвало и отшвырнуло на середину поля, но если бы только створки… Таня на всю жизнь запомнила, как страшный завуч школы волшебников, кувыркаясь, уносится по воздуху к чернеющей стене далекого Тибидохса. Даже заряди его кто-нибудь в пушку, едва ли полет его был бы столь же впечатляющим.
   «Хорошо еще, что дымом!» – подумала она, вставая на ноги и отряхиваясь от песка. Ангарные джинны, оставшиеся без своего свихнувшегося полководца, уже удирали по полю, петляя как зайцы. Возвращаться обратно с подкреплением или без подкрепления они явно не собирались.
   Гоярын удовлетворенно заурчал и закрыл глаза. Теперь уже никто не мешал ему спать…
//-- * * * --//
   На другое утро о «подвиге» Тани знала вся школа. Оба отделения – «белое» и «темное» – шепотом передавали друг другу новости и показывали, как летел по воздуху Поклеп.
   – Теперь этого и за сто лет никто не забудет! Это же надо: так отфутболить самого Поклепа! – восторгался Баб-Ягун. – А я, представляете, смотрю в окно, а там вдруг что-то темное вжик – и в стекло! Ну, думаю, из катапульты, что ли, выстрелили?
   – Что же вы хотите, это же сама Гроттер! Она ведь и с Чумой-дель-Торт справилась! И титанов она выпустила! – завистливо вздыхала Дуся Пупсикова.
   «Гроттер! Гроттер! Таня Гроттер!» – слышалось отовсюду.
   Даже старшеклассники, обычно презиравшие мелюзгу, смотрели на Таню с обожанием. Гуню Гломова, вздумавшего было обозвать Таню «тупой сироткой», потом полтора часа снимали со шпиля Большой Башни, на котором Гломов висел, зацепившись штанами. Ванька Валялкин утверждал, что тут не обошлось без сложного заклинания левитации, которое проходят обычно не раньше четвертого класса.
   Одна Таня не слишком радовалась. Она отлично знала, что ее еще ждет разбирательство. Так и оказалось. Сразу после третьего урока ее позвали в кабинет к Сарданапалу.
   – К лопухоидам тебя отправят! Пакуй вещички! – вполголоса прошипела Гробыня, когда Таня проходила мимо.
   – Удачи! – крикнул Ванька. – Мы за тебя заступимся! Держись!
   Таня уныло кивнула. Как они, интересно, за нее заступятся, если Сарданапал и Медузия решат выслать ее из Тибидохса?
   Когда Таня, понурившись, вошла в кабинет, там все уже были в сборе. Сарданапал сурово сидел за столом и барабанил по нему пальцами. Рядом, скрестив руки на груди, стояла Медузия.
   Поклеп Поклепыч, недавно вернувшийся из магпункта, где с ним всю ночь и все утро провозилась Ягге, был весь в бинтах. Правая его рука висела на перевязи. Зато маленькие близко посаженные глазки просто пылали от ярости. Тане было даже страшно в них смотреть – в нее мгновенно начинали всверливаться два ледяных буравчика.
   – Мы собрались здесь, чтобы обсудить твое поведение, – начал Сарданапал. – Не помню, чтобы за последние пятьдесят лет мы сталкивались с чем-то подобным… Уверен, нам придется принять самые серьезные меры, иначе дисциплина в Тибидохсе будет подорвана раз и навсегда.
   Академик сделал паузу. Таня не помнила, когда прежде видела его таким разгневанным. Его длинные усы прямо-таки прыгали от возмущения.
   – Самое грустное, что ты учишься на «белом» отделении. Отделении, которое должно служить примером для всего Тибидохса. Учись ты на «темном», я не был бы так разочарован. А теперь получается, что меня подвела та, кому я особенно верил. Буквально вонзила нож мне в сердце, – горестно продолжал Сарданапал. – Недавно я говорил с профессором Клоппом. Он очень доволен. Крайне доволен, хотя и скрывает это. Говорит, что давно ожидал от белых магов нечто в этом духе. «Это раньше вы были «беленькие», а теперь стали «грязненькие», – заявляет он. Представляю, сколько еще подобных острот мне предстоит выслушать.
   Медузия согласно кивнула. Таня уставилась себе под ноги. Она почувствовала, что ее щеки заливает краска. Так подвести «белое» отделение. Позор!
   Сарданапал испытующе посмотрел на нее.
   – Теперь я хочу, чтобы Поклеп Поклепыч кратко ввел нас в курс дела, – попросил он. – Пожалуйста, Поклеп! Начинай!
   Поклеп Поклепыч, прихрамывая, вышел вперед.
   – Вчера вечером мне сообщили, что ученица Гроттер пропала. Ее не было в комнате ни в одиннадцать, ни в половину двенадцатого. Ее соседка Склепова ничего не знала. Более того, она уже спала и запустила в меня подушкой. Я не виню ее: у всех черных магов скверный характер, особенно спросонья. Я поднял всех на ноги и организовал поиски. Мы прочесали все этажи, башни и подвалы. Ученики школы, даже те, которые уже спали, были разбужены и все участвовали в прочесывании территории.
   – Ужас! И это в такое тяжелое время! – с укором сказала Медузия.
   Поклеп негодующе закивал.
   – Тогда кто-то вспомнил, что вечером она была на тренировке по драконболу. Я вызвал нескольких джиннов, вооружил их и вместе с ними отправился на поле. Вскоре нам удалось обнаружить футляр с контрабасом, лежащий недалеко от ангара с Гоярыном. Мы открыли ангар и увидели там ученицу Гроттер. Я предложил ей выйти, но она вместо этого кинулась к дракону и стала науськивать его на меня. И – вот результат! Я чудом остался жив! Эта юная леди едва не стала убийцей! Вот, взгляните на это!
   Завуч театрально показал на свои бинты.
   Тане захотелось, чтобы с потолка упала плита и раздавила ее. Тогда бы хоть не было так стыдно. Сарданапал снова забарабанил пальцами по столу. Его золотой сфинкс зарычал и недружелюбно уставился на девочку.
   – Значит, ты утверждаешь, что это она заставила Гоярына напасть на тебя? – уточнил академик.
   – Она, она! Она крикнула, чтобы он меня убил! Она ему приказала! Я едва остался жив! Ее надо зомбировать, лишить всех магических способностей, отнять перстень и отправить в мир к лопухоидам! Вот что я предлагаю! – зашипел Поклеп.
   Таня пошатнулась. Если бы рядом не было клетки с книгами, за которую она успела ухватиться, она бы упала. Неужели снова к дяде Герману? О, нет! Лучше она будет жить на вокзале!
   Сарданапал повернулся к Медузии.
   – Мнение завуча мы выслушали. А что об этом думает наш преподаватель нежитеведения?
   – Преподаватель нежитеведения считает, что вначале надо установить истину. Зомбировать дело пяти минут, – помедлив, сказала Медузия.
   Ее медные волосы, похожие на змей, слегка зашипели. Тане стало еще страшнее. Страшнее даже, чем в ангаре у Гоярына. Тот мог сжечь ее, но не грозил отправить к тете Нинели.
   – Если бы на уважаемого Поклеп Поклепыча дунула огнем ученица Гроттер, я, вне всякого сомнения, согласилась бы с ее зомбированием и высылкой, – продолжала Медузия. – Теперь же стоит разобрать ситуацию более подробно. Итак, повторим все еще раз. Что именно крикнула девочка, когда вы, Поклеп Поклепыч, ворвались в ангар к дракону?
   – Она… э-э… я точно не помню, что она сказала… смысл был такой, чтобы он дунул на меня! Она натравила его! Это же ясно! – выкрикнул Поклеп.
   Он устремил на Медузию яростный взгляд, но она не слишком испугалась его ледяных буравчиков.
   – То есть вы утверждаете, что Татьяна Гроттер крикнула примерно так: «Гоярын, дунь на Поклеп Поклепыча так, чтобы он, как кегельный мяч, пролетел по воздуху триста метров, посшибал все строительные леса и впечатался носом в раму кабинета Сарданапала», – уточнила Медузия.
   Сарданапал невольно улыбнулся.
   – А ведь, правда, все так и было, – сказал он. – Поклеп, разбив стекло, влетел прямо ко мне в кабинет, а на шее у него висела оконная рама. И он прямо с ходу заорал: «Я сотру эту Гроттер в порошок! Она меня чуть не прикончила!»
   Медузия подошла совсем близко к Тане и присела рядом с ней на корточки.
   – Теперь мы выслушаем тебя, – продолжала она. – Что ты можешь сказать в свое оправдание? Заметь, что речь теперь идет о твоей дальнейшей судьбе. Останешься ли ты среди нас или… сама знаешь, каким может быть это «или»…
   У Тани запершило в горле.
   – Я… я не хотела… – пробормотала она. – Я только помню, что меня ослепили фонарем. Потом я испугалась, что Гоярын испепелит Поклеп Поклепыча. Гоярын стал раздуваться, стал огромный, как гора… И я что-то крикнула, а вот что, уже не помню…
   Голос у нее сорвался. Она замолчала, поняв, что сейчас разрыдается. Медузия ободряюще положила руку Тане на плечо.
   – Милая девочка! Ты не помнишь, зато это помнит один из джиннов, – сказала она. – Ты крикнула: «Только не огнем! Лучше дымом!» Другими словами, ты понимала, что дракон уже не может не выдохнуть, иначе он просто взорвется. Огонь или дым – что-то одно… Поклеп, ты хотел бы, чтобы на тебя дохнули огнем?
   Завуч хмуро промолчал.
   – Значит, не хотел бы? – уточнила Медузия. – Учитывая, что ты был не защищен упырьей желчью, ты немедленно превратился бы в пепел – вот и все дела. В данном случае дым был куда как предпочтительнее, несмотря даже на то, что рама в кабинете почтенного академика до сих пор не вставлена…
   – А я боюсь сквозняков! – добавил Сарданапал.
   Взбешенный Поклеп ощутил, что жертву уводят у него прямо из-под носа.
   – Но она отправилась ночью в ангар! Она не имела права вообще туда идти! – крикнул Поклеп. – Мы искали ее по всему Тибидохсу! Мы подняли на поиски всю школу!
   – А вот это уже серьезный проступок, – согласился Сарданапал. – И за него Таня Гроттер, безусловно, понесет наказание. Мы с доцентом Горгоновой обдумаем, какое именно. Но в мир к лопухоидам она сослана не будет, это уже ясно…
Разочарованный Поклеп Поклепыч даже подскочил на месте. Его маленькие глазки выкатились от злости и стали совсем рыбьими. Похоже, он ожидал совсем другого решения.
   – Вы делаете большую ошибку, Сарданапал! Эта Гроттер… мало вам, что она уже выпустила титанов? Она нарушает все школьные правила, своевольничает… Если ее не наказать, скоро тут в школе все будут ходить по потолку, не только привидения!
   – И неудивительно! Ведь даже почтенные завучи подают им такой пример, вышибая головами рамы! – негромко сказала Медузия.
   – ЧТО? Я ПОДАЮ ПРИМЕР?
   На миг Тане показалось, что Поклеп сейчас бросится на Медузию, но этого не произошло. Завуч резко отвернулся и отошел к окну, угрожающе прошипев:
   – Ладно! Я еще разберусь с этой Гроттер! Я глаз с нее не спущу! Вы поймете, как глупо верить этой девчонке…
   Таня растерянно посмотрела на Сарданапала, и ей почудилось, что академик ободряюще подмигнул ей, словно призывая ее особенно не волноваться. Однако, когда он заговорил, голос его был строже, чем обычно:
   – Ступай на занятия! Мы сообщим, какое взыскание будет на тебя наложено. И впредь попытайся относиться к школьным правилам с большим уважением!
   Золотой сфинкс, мягко ступая, пошел по ковру, провожая девочку к дверям. Медузия вышла вслед за ней.
   – Погоди! Мой смычок еще у тебя? – спросила она.
   – Да, – подтвердила Таня, опасаясь, что Медузия заберет его в наказание за проступок.
   – Не бойся. Я не отниму у тебя смычок, хотя, возможно, и стоило бы лишить тебя полетов. Но мы, тем не менее, выберем тебе другое, более приемлемое наказание, – успокоила ее доцент Горгонова. – Я хотела спросить тебя о другом. Как ведет себя смычок в воздухе?
   Таня попыталась вспомнить свои ощущения.
   – Он отличный. Лучше прежнего, но я еще не совсем к нему привыкла. Он очень своенравный… Иногда мне кажется, что он сам принимает решения, куда лететь и что делать. Будто бы не я управляю им, а он мной, – сказала Таня.
   Медузия задумчиво облизала губы.
   – Но, когда ты сконцентрируешься, ты все-таки берешь над ним верх? – уточнила она.
   – Когда сконцентрируюсь, да.
   – Ясно, – кивнула Горгонова. – Почему-то мне так и показалось, когда я недавно случайно видела вашу тренировку… Больше ты ни о чем не хочешь рассказать?
   – Да нет, ни о чем.
   – Тогда удачи. И постарайся быть более дисциплинированной. Если ты совершишь действительно серьезный проступок, мы с Сарданапалом не сможем выгородить тебя, имей в виду!
   Преподавательница нежитеведения, прищурившись, посмотрела на Таню и вернулась в кабинет.
   А Таня вдруг сообразила, что ничего не рассказала Медузии о шипе, который обнаружила в шее у Гоярына. О шипе, который теперь, спрятанный, лежал у нее под матрасом. Девочка хотела вернуться в кабинет к академику, но золотой сфинкс, успевший уже вспрыгнуть на двери, слегка оскалился, всем своим видом показывая, что не пустит ее.
   Таня пожала плечами и, обозвав про себя сфинкса глупой кошкой, помчалась на снятие сглаза. Зубодериха терпеть не могла опоздавших. Против самых злостных она даже применяла торопыжный сглаз. Все сглаженные до конца дня могли перемещаться только бегом, причем в такой спешке, что врезались носами в косяки дверей и опрокидывали стулья. Был даже случай, когда один туповатый второклассник, поклонник Гробыни, едва не захлебнулся супом, второпях пытаясь поглощать его сразу двумя ложками.
   С другой стороны, склеповские поклонники всегда бывали с приветом. Некоторых из них даже сглаживать не требовалось.